Стенограмма интервью Министра иностранных дел Беларуси М.Рыженкова телеканалу «Россия 24»

Максим Владимирович, итак, мы говорим о работе в рамках Союзного государства. 28 программ, которые были приняты в 2021 году, выполнены. Хочется узнать о дальнейших интеграционных планах. Какие дальше перспективы, по каким направлениям будет вестись работа?

На самом деле 28 программ, о которых Вы сказали, – это основные отраслевые программы по выстраиванию базисного сотрудничества в конкретных отраслях: сельского хозяйства, промышленности, пограничной сферы, энергетики и так далее. Эти программы заложили основу для реализации конкретных проектов в этих областях, опираясь на достигнутые взаимовыгодные и взаимоприменимые партнерами решения по выстраиванию взаимодействия прежде всего и подстройке друг друга под определенные единые стандарты.

Сегодня на основании этих программ уже разработан комплекс из 310 конкретных проектов на период 2024 – 2026 гг. по реализации этих отраслевых программ. Это конкретные мероприятия, которые из себя представляют конкретные решения – проекты по созданию какого-то продукта либо решения по формированию какой-то базы, какого-то центра, предприятия – вот их 310. Из них чуть больше 100 уже выполнено, то есть фактически 33%, остальные – в стадии реализации.

Кроме того, необходимо отметить, что у нас разработана Стратегия научно-технологического развития Союзного государства на период до 2035 года. По ней мы очень плотно работаем, тоже реализуя совместные научные разработки в области электротранспорта, космических технологий, IT-технологий, микросхем. В принципе, если посмотреть наши средства массовой информации, об этом очень много сейчас говорится.

Не могу не отметить также очень компетентную и серьезную работу Группы высокого уровня между нашими странами, которую возглавляют с нашей стороны Глава Администрации Президента Крутой Д.Н. и с вашей стороны вице-премьер Оверчук А.Л. Совсем недавно состоялось очередное заседание, рассмотрели очень много вопросов интеграционного строительства. И там обсудили, например, введение такого понятия, как бренд Союзного государства, – это тот продукт, который, если в определенном процентном соотношении производится нами, Беларусью и Россией, приобретает такой статус, и, естественно, для него совершенно другие создаются условия по внедрению на территории двух государств.

Это вопросы и создания единого рынка энергоносителей, и отдельные темы касательно дальнейшего синхронизирования прав наших граждан на территории друг друга, и одинаковых условий для работы субъектов хозяйствования. Также, естественно, обсуждались и вопросы (они в топе в обсуждениях между нашими сторонами) совместного противодействия недружественным мерам третьего государства в отношении как наших двух стран, так и Союзного государства в целом.

Максим Владимирович, как в Минске было воспринято начало переговорного процесса между Москвой и Киевом, и какие, по Вашему мнению, здесь могут быть перспективы урегулирования конфликта, среднесрочные, долгосрочные?

Вы знаете, как государство очень братское как российскому, русскому народу, так и украинскому народу, Беларусь всегда выступала за мирное регулирование этого конфликта. И на самом деле мы свою площадку тоже предлагали для нахождения путей завершения этого конфликта, понимая, что, наверное, все-таки государство, которое ментально связано столетними, тысячелетними даже где-то, историческими, культурными, религиозными, ментальными, семейными связями, наша территория как раз таки и будет благоприятным фоном для решения такого рода вопросов.

Но Вы знаете, что произошло. Переговоры, фактически не начавшись, сразу были завершены (я имею в виду февраль – март 2022 года), украинской стороне не дали возможности кураторы с Запада (так сейчас модно говорить, хотя суть от этого не меняется) завершить эти переговоры мирным соглашением, и мы уже на протяжении трех лет имеем то, что имеем.

И на самом деле мы-то ведь в Беларуси это видим, ощущаем, насколько российская сторона готова к мирным переговорам, к решению вопросов в любой момент исторического развития этого конфликта. И если бы это все было в феврале, то расклад и по ресурсам, и по территориям, и по людям, что самое главное, был бы совершенно другой.

Но на Западе Украину не жалко, и украинцев не жалко тоже. Поэтому на сегодняшний момент на те переговоры, которые сегодня идут, у меня такое ощущение, что украинцев просто туда чисто из тактических соображений загоняют, чтобы как-то проверить на договороспособность российскую сторону, проверить, готовы ли они к миру, как они поведут себя в такой ситуации. Чтобы поймать: а вдруг они будут, наоборот, заинтересованы в продолжении конфликта. Поэтому пока, на самом деле, такого ощущения, у меня такое понимание внутреннее, искренности в достижении мира со стороны украинского режима (я сейчас намеренно разделяю украинский режим и народ) – так вот этой намеренности там нет.

Им сегодня не выгодно – политические дивиденды, экономические дивиденды. У кого-то финансовое благополучие там с зашкаливающими нулями от этого зависит. Кроме того, ведь главные зачинщики всей этой бойни сидят, как мы говорим, за Бугом от белорусской границы. Им нужно это продолжение. Они пытаются руками Украины ослабить Россию, решить свои экономические вопросы: через нарушение тех нормальных экономически выгодных партнерских отношений, которые когда-то были у Российской Федерации со странами Евросоюза – как с целым союзом, так и с отдельными государствами. И от этого же мы понимаем, кто выгоды получает: от определенных стран Евросоюза до тех, кто за океаном.

На самом деле много здесь своих версий. Но то, что сегодня, с их точки зрения, их результаты не достигнуты – это очевидно. Во-первых, у некоторых государств есть четко выраженные идеи реваншизма в отношении России. Ну вот «балтийские тигры» в кавычках. Быть в числе победителей огромной России, вспомнить 1939–1940 год, сказать: «Тут мы, наконец…». Слушайте, они даже готовы, наверное, это сделать, если один только литовец или латыш, или эстонец останется, который не убежит на Запад сегодня от того уровня жизни, который есть в этих странах.

Или же кто-то сегодня играет на вот этом противостоянии Евросоюз – Россия (я уже говорил о том): отделение Евросоюза от источников ресурсной базы, очень мощной, российской, для своих производств, сбыта товаров высокотехнологичных, которые, собственно говоря, попробуй сегодня в этой конкуренции тоже куда-то отправь. А Россия – это, действительно, было очень серьезное поле для того, чтобы пристроить даже такие очень люксовые вещи, которые многим там на Западе давали очень приличные средства к существованию.

Кроме того, на сегодняшний момент есть еще и тема, я же говорю, личного обогащения определенной верхушки. То есть вот это всё складывается, и пока нам не видно, чтобы по направлению вот этих всех, назовем их так, основных фигурантов продолжения этого конфликта, сформировалось мнение, что неплохо было бы уже остановиться. Мол, свои цели выполнили: Россию мы ослабили достаточно, с Украиной мы вот тут подразобрались, все ресурсы на себя перевели (Вы знаете прекрасно эти соглашения). Карманы набили уже и дальше некуда идти. Либо уже надо с России переключать внимание на какие-то другие регионы и заниматься больше там, а здесь пускай десятилетия теперь разруливают между собой на вот этих болевых, замешанных на крови проблемах. Пусть разруливает теперь Европа дальше, что тут будет. Поэтому пока мне не кажется, что готовы к миру там.

То, что Россия готова, и все эти предложения, которые были: по обмену пленными, по передаче тел погибших… Это вообще, я Вам скажу, свинство: не забирать тела. Понятно, для тебя там политически может быть это не выгодно сегодня – деньги платить, признать, что их 6 тысяч и так далее. Ну, а родственники, а близкие? Это же в православной традиции – похоронить человека. То есть этого может даже нет нигде там в той западной идеологии, но в православной было всегда – если не живым вернуть, так вернуть хотя бы тело и достойно его похоронить, и приходить на эту могилку. Это же было всегда. И вот это сегодня творится. Это как?

Вы упомянули про «прибалтийских тигров», давайте чуть поподробнее разберем. Вот информационное агентство сообщает, что в начале мая литовское Минобороны объявило о совместном с Латвией и Эстонией строительстве оборонной линии. Именно такая формулировка используется – «оборонная линия» вдоль рубежей с Россией и, соответственно, с Беларусью. Скажите, пожалуйста, каким образом вообще на это можно отреагировать? Каким образом на это отреагирует Минск? И в целом, если говорить о взаимоотношениях с прибалтийскими странами и с Польшей, как дела обстоят здесь?

Вы знаете, очень парадоксально, что эти государства, которые очень долгое время были в одном с нами лагере – Балтийские страны были в составе СССР, Польша была одним из таких серьезных что ли столпов Варшавского договора, Организации экономического сотрудничества, страна, которая была всегда рядом с Советским Союзом эти годы, кроме одного момента, – они превратились в самых ярых антирусских, антибелорусских критиков в Европейском союзе. Все антироссийские, антибелорусские наиболее яркие, наиболее изощренные санкции, какие-то ограничения или политические высказывания – они все оттуда. Если мы возьмем и посмотрим про страны Балтии – кто там у руководства был все эти годы и сегодня, или кто от этих стран сегодня представляет интересы в Совете ЕС, занимает там должность Верховного комиссара по политике безопасности и внешней политике, по обороне и так далее, по таким ключевым военно-политическим измерениям, это всё люди, биографию которых стоит посмотреть, а также их близких родственников, чтобы убедиться в том, что это момент их политического реванша за то, что было когда-то. Эти яркие ксенофобские чувства идут оттуда. Это всё очевидно.

Кроме того, градус таких высказываний всё больше и больше повышается, и в этом я вижу только то, что они своих планируемых результатов не достигают. Для них сегодня представляют интерес…

Ну, маргинальные же государства – с учетом того, что молодежь, их самые подготовленные трудовые ресурсы оттуда все уехали. Людей много, которые к нам приезжают. К слову, мы приняли у себя такой пограничный режим, что граждане этих государств могут в Беларусь въезжать без виз. Конечно, они все под контролем, в том плане, что никто не въедет, кто в списках преступников либо тех, кто замечен в террористической либо экстремистской деятельности. Но они к нам приезжают, в отличие от того, какие препоны ставятся для наших граждан по въезду в эти страны и даже для жизни и русских, и белорусских граждан или даже людей с национальностью русский, белорус в странах Балтии и в Польше. Которые лишаются определенных привилегий жизни в этих государствах: принимаются законы о том, чтобы они продавали свое имущество, запреты на их передвижение через границу в наши государства. Для властей это, собственно говоря, показатель, что, мол, сохраняя контакты со своей Родиной, это «пятая колонна» в этих странах. В общем, бред какой-то.

Так вот, для этих маргинальных в принципе стран единственная возможность напомнить о себе на пространстве Европейского союза – это показать: «мы – форпост». Как недавно сказал Науседа: «Мы тут форпост. Если бы не мы, орды этих русских, белорусов уже заполонили бы всю Европу». 
Хотя если посмотреть по нелегальным мигрантам, то русских и белорусов там нет практически вообще. А если говорить про нелегальных мигрантов, которые есть, даже которые переходят границу, – это всё люди из стран третьего мира, которые бегут от тех проблем, войн, которые развязали эти же страны коллективного Запада. И если мы в процентном соотношении возьмем, сколько переходит через границу с Беларусью и Россией в Евросоюз, и посмотрим, сколько через границу южную Европейского союза, – это будут вообще несопоставимые цифры. И поэтому в этом во всем одна только политика: показать, что мы, мол, все-таки на что-то способны в Евросоюзе (потому что на большее не способны), и освоить деньги. Мы же знаем про все эти криминальные схемы и про те уголовные преследования, которые сотрясают ту же Латвию, Польшу, Литву за различного рода освоение денег при реализации инфраструктурных проектов.

Так и здесь будет, будьте уверены. Чем больше будет сумма: один миллиард на стену, два миллиарда на какую-то эшелонированную оборону 40–50–60 километров. Имейте в виду, что эти заказы будут освоены теми, какими надо, компаниями, близко к тем, кому надо, политикам, и мы получим очередные проблемы, которые когда-нибудь там вскроются.

А с точки зрения этих стран несколько цифр. На 1940 год, до момента присоединения, скажем так, Латвии к Советскому Союзу: миллион восемьсот тысяч граждан жило. Во времена пиковые СССР, на переломе распада – 2,7 миллиона. Сейчас они вернулись, по официальной статистике, уже меньше, чем в 1940 году, – по-моему, что-то около 1,6 миллиона. И это официальная статистика, которая включает всех латышей с двойным гражданством, всех латышей, которые якобы здесь, но уехали давно, где-то пока не получив окончательного какого-то места своего закрепления пребывания, условно говоря, в Ирландии или Великобритании, когда уже дом, когда дети ходят в школы и так далее. Пока они тоже иногда приезжают, в каких-то выборах могут даже участвовать – и их туда же записали. Но на самом деле страна пустеет, при чем за время благополучного демократического существования они потеряли более трети населения, почти к 40 процентам это уже подходит. Вот это вот результат. 

И, конечно, если мы опять же возвращаемся к тому сотрудничеству, которое было когда-то между нами. Возьмем одну Литву: миллиард сто миллионов был экспорт литовских товаров в Беларусь только. И это не всё литовское, они умудрялись нам продавать еще, что покупали в Азии, в Африке и так далее. Более трети всего экспорта были наши товары, это было порядка 16 миллионов тонн в год. Наши предприятия, которые там работали, сотни миллионов платили налогов. Это только маленькие цифры, а сколько белорусов любили вот так вот махануть и поехать в Вильнюс, чтобы пожить 2-3 дня в таком пиетете – ну как же, Вильнюс, Вильно, когда-то один из центров белорусскости. Там даже эти змагары, которые сбежали в этот Вильнюс, теперь могут хоть каждый день ходить, только на это денег нет.

Так вот, сколько было, а теперь этого всего нет. И надо же рассказывать своим людям, а почему такое.

Скажите, пожалуйста, с кем у Беларуси сейчас, я имею в виду европейские страны, с кем отношения сохранились или складываются нормальные, торговые ли или, может быть, какие-то политические?

Мы называем это глобальное большинство. На самом деле, очень многим странам уже надоел менторский тон так называемого коллективного Запада по любым вопросам: политическим, экономическим, внешнеполитическим, финансовым и так далее.

И всё больше и больше стран хотя, конечно, и вынуждены в какой-то степени учитывать возможные последствия, готовы выстраивать прагматичные отношения между собой, отходя уже немножко, то есть не видя панацею для решения всех своих вопросов именно в странах Запада. И, конечно, обращаясь на других партнеров, находя другие точки роста для себя, и наши контакты это показывают, эти государства, как правило, всё больше и больше убеждаются в том, что именно сотрудничество этого глобального большинства между собой несет развития больше, чем прямые взаимоотношения с тем же Европейским союзом.

Оттуда что? Пришли, ресурсы забрали, предметы роскоши верхушке продали. И вот такая логика всегда была. Потому что в Европе же ресурсов нет фактически никаких. И, конечно же, развивая себя, это надо. Но чтобы заплатить, надо откуда-то взять деньги. Значит, надо что-то свое продать.

И когда страны глобального большинства начали больше обращаться к развитию своей экономики, промышленности, сельского хозяйства, получилась занятная вещь. Уже себя начинают обеспечивать по многим группам товаров настолько широко, что и не нуждаются в какой-то продукции Евросоюза. Тех это очень нервирует.

А развивая многие компетенции между собой, получают какой-то дополнительный продукт, важный для друг друга. И здесь, как раз таки, поле для нашего сотрудничества с Китаем, с Индией, с Пакистаном, со странами Африки.

К слову, про страны Африки: у нас за последние годы кратно увеличился товарооборот со странами Африки. Количество проектов возросло в десятки раз. И что мы видим? Видим то, что когда я Вам говорил, что в Литве на миллиард с чем-то мы покупали каких-то там вещей, в Нидерландах – то же самое, то выяснилось, что половина этого всего – это был реэкспорт из той же Африки, из той же Азии, и так далее. То есть вот этот кризис, эти санкции, нас заставили встряхнуться и посмотреть на то, откуда же всё идет.

А им предложить свое. Мы когда-то продавали сухое молоко в Литву, Польшу, те что-то делали из этого, продавали в эту же Африку и в эту же Азию. Мы туда сейчас пришли напрямую. Но мы же туда идем не так, как туда идет «просвещенная» Европа. У них же там простая торговля, им же выгодно посадить на крючок и только продавать.

У нашего Президента подход такой, и он недавно об этом говорил с теми президентами, которые у нас были в гостях. О том, что мы идем туда как партнеры. То есть, если мы идем туда со своим трактором, то значит, локализация этого трактора с течением времени там будет, компетенции по обслуживанию трактора и по ТО, по сборке первичной будем передавать, учить там местных рабочих, создавая и рабочие места, и передавая компетенции. Конечно, чтобы быть конкурентоспособными, надо и самим здесь в Беларуси идти вперед, тогда не надо этого бояться. Идем в области сельского хозяйства, допустим, с сухим молоком. Но идем не с сухим молоком, а ставим линию по производству детского питания из этого сухого молока, и уже расфасовки и продажи там в этом регионе, а не просто гоним простой товар отсюда. Вот так вот.

Про БРИКС. Не могу не спросить. В минувшем году Беларусь стала партнером БРИКС и членом ШОС – Шанхайской организации сотрудничества. Есть ли какие-то результаты уже, логично ли об этом говорить, и как скоро Минск, может быть, рассчитывает стать полноправным членом БРИКС?

Мы рассматриваем эти две площадки как очень важные для себя.

Во-первых, с точки зрения выстраивания взаимоотношений с государствами, которые там присутствуют. А это Россия, Китай, Индия, Пакистан, Бразилия, ЮАР, если мы говорим про разные структуры – ШОС, БРИКС.

Во-вторых, это площадки, которые позволяют Беларуси в различных сегментах – от парламента, молодежи, дипломатического трека до сельского хозяйства, промышленности – на этих площадках отрабатывать формы кооперации. Как многосторонней кооперации, так и кооперации с представителями стран, которые входят в эти организации. Ведь речь идет не только о том, чтобы какое-то взаимодействие прагматичное выстраивать, но и о том, чтобы подтягивать под это всё обыкновенных людей – молодежь, парламентариев, тех, кто занимаются бизнесом. Чтобы эти все люди проникались вот этим культурным многообразием друг друга. И в конечном итоге, это всё способствует закреплению даже в понимании друг друга дружественности, партнерства, искренности в отношениях с соответствующими государствами.

Я Вам скажу так: торгово-экономические результаты следуют за участием в этих образованиях с нашими самыми основными партнерами. Это и Россия, и Китай, и Индия. На порядок увеличился товарооборот и реализация совместных проектов. А с Китаем, я Вам хочу сказать, сегодня у нас торговля больше, чем со всем Европейским союзом. Хотя еще года четыре назад этот уровень был раза в три, наверное, с Китаем меньше.

Кроме того, в этом году, если мы будем идти теми темпами, включая и наш экспорт в Китай, уровень экспорта будет раза в два уже больше, чем с Европейским союзом.

И в продолжение темы, и в завершение нашего разговора, хочу спросить по поводу Евразийского экономического союза. Как Минск воспринимает интеграционные возможности этой площадки? Ведь Беларусь в этом году председательствует в Евразийском экономическом союзе.

Мы вообще оцениваем очень высоко уровень кооперации в этом союзе. Он позволяет нам реализовывать очень многие инвестпроекты. Он позволяет нам без дополнительных проблем и без каких-то барьеров выстраивать свои отношения во всей пятерке как по экспорту, по импорту, так и по созданию единых условий для деятельности наших субъектов хозяйствования.

И то, как в рамках этого союза решаются вопросы – а они решаются с учетом интересов сторон. Конечно, кое-что пробуксовывает. Понятно, где-то есть инертность, может быть, сотрудников Комиссии. Может, некоторые страны, как это всегда бывает, свои интересы хотят как-то больше сохранить. Но в целом нас удовлетворяет степень интеграционных процессов в рамках ЕАЭС, и это тоже подтверждается конкретными цифрами нашего сотрудничества, а также, что нам сегодня очень важно, – это финансирование внешней торговли. Порядка, по-моему, 93 % сегодня всех расчетов в рамках ЕАЭС ведется в национальных валютах. Вот это нам очень важно.

А кроме того, что всегда за экономическим партнерством подтягивается то, что нас сближает больше – это ментальность, это культурность, это традиционность отношений уже между людьми. Это тоже для нас важно.

Спасибо Вам большое за подробный рассказ, Максим Владимирович.

Спасибо, что услышали. 

Версия для печати